ЕВРАЗИЯ - Социокультурные предпосылки появления и распространения тариката кадирийа среди чеченцев и ингушей

Основателем тариката кадирийа считается мусульманский теолог Абдулкадир ал-Джилани (1077-1166), перс из иранской провинции Джилан, хотя он не проповедовал «хиркат ат-тасаввуф», то есть суфийское учение. После его смерти кадирийский тарикат основали двое его сыновей Абдураззак и Абдулазиз. Учение кадирийа считается пантеистическим, своим символом его сторонники избрали зеленый цвет. Через детей и учеников Абдулкадир становится самым популярным святым на мусульманском Востоке. Последователь кадирийа Исмаил Руми (1631-1643) распространил это учение в Стамбуле, где к этому времени было распространено учение накшбандийа. Учитывая, что мусульмане Северного Кавказа совершали паломничество к исламским святыням через османскую территорию, можно предположить о возможном влиянии на них этих учений.

Появление тариката кадирийа в Чечне связано с деятельностью суфия Кунта-Хаджи Кишиева, уроженца чеченского селения Мелчахи, посвященного в этот тарикат во время совершения хаджа в Мекку, что произошло примерно в 1858 году.

Материальные и физические потери, усталость в ходе газавата, призывавшего горцев сражаться до победного конца, не давала им надежды на будущее. В их среде зрели пессимистические и даже антивоенные настроения, что проявлялось в ослаблении сопротивления горцев под руководством Шамиля, вопреки его требованиям продолжить военные действия. Кунта-Хаджи, уловив состояние апатии и пессимистические настроения уставших от войны горцев, стал проповедовать антивоенные идеи, призывал их прекратить военные действия против царизма. Свои идеи он обосновывал тем, что продолжение войны с русскими войсками приведет к физическому исчезновению народа. Его нравственные проповеди производили на горцев сильное впечатление, многие прекращали вооруженное сопротивление.

Появлению тариката кадирийа на Северном Кавказе предшествовал ряд военно-политических и духовных обстоятельств. Кадирийа приходит на смену накшбандийа в тот момент, когда его идеологическая программа, выдвинутая Шамилем, так и не получила свою реализацию. Во многом это связано с военными победами царизма в борьбе против Шамиля. В начале 50-х годов ХIХ века царские войска довольно успешно сражаются против Шамиля, находившегося в Большой Чечне, что нанесло серьезный удар по его власти и авторитету. Сопротивление горцев заметно ослабевает, что было связано с их усталостью и осознанием неспособности Шамиля успешно противостоять русским войскам, постепенно выигрывающим одно сражение за другим, преодолевая самые непроходимые лесные массивы, ущелья Чечни.

Своему успеху русские войска были обязаны князю Александру Барятинскому, который командовал левым флангом русских войск, воевавших против Шамиля, а затем он становится главнокомандующим Отдельным кавказским корпусом. Прежде чем проводить ту или иную операцию против чеченцев, он добивался точных сведений о неприятеле и местности, которые получал от верных лазутчиков и проводников, хорошо им оплачиваемых.

Зимой 1856-1857 года он начал систематическое давление на территории, занятые Шамилем, используя для этого выработанный им план покорения горцев, в основу которого легла идея концентрического наступления с разных направлений, что лишало противника возможности эффективного отражения натиска. Успех Барятинского против Шамиля приводил к тому, что тот начал терять обаяние во мнении чеченцев.

Шамиль, терпевший поражение в восточной Чечне, уверял чеченцев, что не пропустит русские войска в Большую Чечню, они не смогут пройти Шалинский лес, и чеченцы ему верили. Разгром Автура навел немалый всеобщий страх на чеченцев. И, действительно, положение Чечни было жалко и ужасно. Чеченцы столько же боялись Шамиля, сколько и ненавидели, за те несчастья и бедствия, от которых он не в силах был их избавить, но, вместе с тем, не хотел и упустить их из-под своей власти.

Осенью 1858 года Шамиль, понимая, что он теряет полный контроль над чеченцами, в селении Шали проводит общественное собрание наибов, духовных лиц, авторитетных людей. В своем выступлении Шамиль, клятвенно заверил собравшихся, что он не оставит чеченцев без помощи, не уйдет в горы, обещал умереть, сражаясь против врага.

После взятия русскими Дарго-Ведено Шамиль второй раз собирает чеченцев с целью оказать мобилизующее воздействие на них и активизировать их борьбу с царскими войсками. В селении Эрсеной он проведит собрание с чеченцами. Обращаясь к ним, он говорил: «Во всем Дагестане храбрее вас нет, чеченцы! Вы свечи религии, опора мусульман. Вы были причиною восстановления исламизма после его упадка. Вы много пролили русской крови, много забрали у них имений, пленили знатных их. Сколько раз вы заставляли трепетать сердца их от страха! Знайте, что я товарищ ваш и постоянный ваш кунак, пока буду жив. Ей-богу, я не уйду отсюда в горы, пока не останется ни одного дерева в Чечне». Но эта речь не произвела на чеченцев никакого впечатления, они больше не желали следовать за Шамилем, призывавшим сражаться с неверными до победного конца. Война их измотала, они нуждались в мире и в созидательной жизни.

В 1859 году в Хунзахе Шамиль провел свое последнее собрание, на котором собрались наибы и духовенство Дагестана. Гаджи-Али, личный секретарь Шамиля, пишет: «Шамиль, замечая, что наибы и народ хотят изменить ему и передаться русским, приказал всем наибам, ученым, сотенным начальникам и другим почетным лицам дать клятву в том, что они не изменят ему, будут сражаться с русскими и никогда не примирятся с ними». В последующем все поклявшиеся нарушили клятву данную Шамилю.

В этот период поражения горцев в Дагестане установились беспорядки, наибы убивали людей и грабили народ. «Шамиль, - как отмечает Гаджи-Али, - перестал слушать советы благоразумных, и всякого здравомыслящего стал считать за глупца, а вредного человека за полезного». Из сказанного видно, что в самом Дагестане Шамиль окончательно теряет власть. Бессильный что-либо предпринять, он на горе Ичиче стал покорно ожидать прибытие русских войск. Спустя некоторое время он перебирается в Гуниб, где после длительных переговоров сдался главнокомандующему Кавказских войск Барятинскому. Подводя итог многолетней антироссийской деятельности Шамиля, Гаджи-Али пишет, что его власть была «уничтожена коварством и изменою наибов и его приближенных, русским войском и золотом».

В покорении горцев Россия использовала не только пушки и штыки, но и другое оружие, имевшее на горцев эффективное воздействие - это различные прокламации и воззвания, сулившие им большие привилегии, если они превратят «бесполезную борьбу и примут подданство русского царя». Шамиль боялся этих прокламаций как огня, понимая их силу воздействия на умы легковерных горцев. Каждого, кто был уличен в распространении прокламации, он жестоко карал. В конце Кавказской войны Наместник Кавказа генерал от инфантерии князь Воронцов, обращаясь к горским народам Кавказа, писал, что русский царь желает, чтобы на Кавказе был мир и спокойствие, война «вашим семействам не принесет ничего хорошего, кроме бедствия и невозвратимых потерь». Далее он утверждал, что «религия ваша, шариат, адат, земля ваша, имения ваши, а также все имущество, приобретенное трудами, будет неприкосновенною вашею собственностью и останется без всякого изменения. Российские войска будут защищать вас от врагов, начальство будет заботиться о благоденствии вашем, и вы ни в чем не встретите нужды и никогда вас не постигнет никакое бедствие».

В Чечне и Дагестане дело доходило до того, что наибы Шамиля в присутствии стариков читали и комментировали эти прокламации. Как пишет Ибрагим-Бек Саракаев: «Прокламации решили судьбу Чечни, а равно и Дагестана». Этот автор констатирует, что «наибы Чечни, вместе взятые, были гораздо сильнее Шамиля; если бы они, по желанию народа, не отреклись от него добровольно, то навряд ли князю Барятинскому удалось бы сдержать свое слово, данное Императору Александру II - прислать ему в день его рождения в подарок пленного Шамиля».

Следует выделить и еще одну причину, которая лишала Шамиля поддержки со стороны значительной массы чеченцев. Она связана с деятельностью шейха Кунта-Хаджи Кишиева из селения Илсхан-Юрт, распространявшего новый для Дагестана и Чечни тарикат кадирийа, названный в царских источниках зикризмом. По своей идеологической направленности он имел антивоенный характер, призывал горцев отказаться от военного сопротивления царской власти, что фактически противоречило газавату Шамиля.

Таким образом, в период спада военно-политической ситуации на Северном Кавказе на смену шамилевскому мюридизму, призывавшего горцев к газавату, приходит миролюбивое учение, имеющее антигазаватское содержание. Но его появлению предшествовали военно-политические события, связанные с покорением царизмом Кавказа, поражением Шамиля, крахом его газаватской идеологии, постепенным отходом от нее многих чеченцев и дагестанцев, несших в ходе военных действий большие потери, разрушения.

Горцы понимали, что они не в силах одолеть такого сильного противника, каким являлись царские войска. Кроме того, политические, торговые контакты с Россией были выгодны горцам.

Появление и распространение зикризма в Чечне наблюдал и описал царский офицер А. Ипполитов, который опубликовал во втором выпуске «Сборнике сведений о кавказских горцев» в 1869 году статью «Учение зикр и его последователи в Чечне и Аргунском округе»: «Проповеди свои начал он еще при Шамиле; но и тогда, как и в последнее время, обряды этого учения сопровождались иступленною пляскою, пением и крикам, а потому Шамиль, нашедши его противным религии, немедленно прекратил сборы зикристов и строго вопретил Кунте его проповеди». В этом описании Ипполитов указывает на резкое отличие ритуальной практики тариката кадирийа от накшбандийа. Кадирийцы зикр (упоминание имени Аллаха) исполняют громко, хлопая в ладони, бегая по кругу, когда представители накшбандийа зикр исполняют, сидя на месте, негромко произнося имя Аллаха.

Понятно, что для Шамиля и духовенства обряды учения зикра противоречили идеологии и практике накшбандийского тариката, опиравшегося на учение газавата. По этому поводу Ипполитов писал, что Шамиль «хотел сохранить, во всей его чистоте, учение газавата, им самим проповедуемое и с помощью которого он стал во главе народа; при том же он боялся того влияния, которое проповедники, подобные Кунта-Хаджи, всегда имеют на народ. Влияние - это нравственная сила, власть, а власти, кроме своей собственной, Шамиль не терпел никакой».

В своих религиозных проповедях, обращенных к народу, Кунта-Хаджи осуждал кровопролитие, призывал горцев прекратить сопротивление царской власти, мотивируя тем, что его продолжение приведет к гибели всего народа. Ипполитов, непосредственно наблюдавший зарождение зикризма в Чечне, писал: «Будучи родом из бедной и незначительной фамилии, Кунта-Хаджи отличался всегда честным образом жизни, строгой нравственностью и трудолюбием». Эта оценка подтверждается документами, связанными с арестом и ссылкой Кунта-Хаджи, а также устными преданиями, сохранившимися в исторической памяти чеченского народа.

Учение Кунта-Хаджи по оценке царского офицера являлось безвредным, не представляло никакой угрозы для утверждения царской власти в Чечне, оно даже могло быть полезным для нее.

Ипполитов пытается выяснить вид тариката, к которому относился Кунта-Хаджи. Он считал его последователем тариката руфаийа. Он сравнивал это учение с учением зикра и устанавливал их тождество. Учение дервишей руфайясов перешло к горцам, только в искаженной форме. Эта мысль не является корректной.

Накануне поражения горцев в Кавказской войне Кунта-Хаджи произнес проповедь, произведшую неизгладимое впечатление на горцев. В ней он говорил: «Братья! Мы из-за непрерывных восстаний катастрофически уменьшаемся. Царская власть уже твердо укрепилась в нашем крае. Я не верю в сообщения, что из Турции придут войска для нашего спасения и освобождения, что турецкий султан желает нашего освобождения из-под ига русских. Это неправда, ибо султан сам является эксплуататором своего народа, как и другие арабские покровители. Верьте мне, я все это видел своими глазами. Дальнейшее тотальное сопротивление властям Богу не угодно! И если скажут, чтобы вы шли в церкви, идите, ибо они только строения, а мы в душе мусульмане. Если вас заставляют носить кресты, носите их, ибо они - железки, но при этом в душе оставайтесь мусульманами. Если же ваших женщин будут использовать и насиловать, заставлять вас отказываться от родного языка, культуры и обычаев, то все, как один, подымайтесь и бейтесь насмерть! Свобода и честь народа - это его язык, обычаи и культура, дружба и взаимопомощь, прощение взаимных обид, помощь вдовам и сиротам, разделение друг с другом последнего куска хлеба».

Влияние шейха Кунта-Хаджи на горцев привело к тому, что значительная их часть стала отходить от газавата, который больше не вдохновлял их на войну с русскими войсками. Призывы Кунта-Хаджи к прекращению войны, терпению послужили причиной жесткого преследования его Шамилем и запрещения нового тариката. Это обстоятельство принудило Кунта-Хаджи отправиться в паломничество в Мекку.

Кунта-Хаджи вернулся из Мекки в 1861 году. В течение двух лет число его последователей увеличилось до 5588 человек. Ипполитов писал, что его учение «ограничивалось в то время изустным лишь чтением молитв, наставлениями не только безвредными, но и весьма нравственными, так что, в сущности, оно скорее могло принести пользу, нежели быть в каком-либо отношении опасным». Как видно, учение Кунта-Хаджи по оценке царского офицера являлось безвредным, не представляло никакой угрозы для утверждения царской власти в Чечне, оно даже могло быть полезным для нее.

Вместе с тем, надо отметить и то, что это «безвредное», не радикалистское учение, ориентирующее верующего на мирную жизнь, духовно-нравственное совершенствование, в 1862-1863 годах в действиях некоторых зикристов дискредитируется. В числе сторонников Кунта-Хаджи находились и те, кто продолжал оставаться противниками утверждение царизма в крае. Именно часть зикристов совершает целый ряд убийств царских офицеров и чиновников. Таким образом, в самом зикристском движении сформировалась группа, продолжавшая борьбу против царской власти в Чечне, фактически следовавшая идеологии шамилевского газавата. Судя по высказываниям того же Ипполитова, во главе этой группы был известный абрек Вара из чеченского селения Гехи. Благодаря его усилиям Чечня была разбита на семь наибств, во главе каждого из которых были поставлены в прошлом известные борцы против царизма. Наибства объединялись в имамат, во главе которого формально находился Кунта-Хаджи. Подобная деятельность политизированной части закристов осуществлялась вопреки самому Кунта-Хаджи, который не был в курсе того, что делали его последователи.

Видя опасность возникновения очередного восстания в Чечне, царская администрация в начале января 1864 года подвергает аресту и ссылке в отдаленные российские губернии Кунта-Хаджи и ближайших его сторонников. Обосновывая план ареста Кунта-Хаджи, начальник Терской области Лорис-Меликов в своем донесении от 28 июля 1863 года начальнику Главного штаба Кавказской армии генерал-адъютанту А. П. Карцеву, одному из главных деятелей по переселению чеченцев в Турцию, писал: «Учение зикр, направлением своим во многом подходящее к газавату, служит лучшим средством народного соединения, ожидающего только благоприятного времени для фанатического пробуждения отдохнувших сил». Иного мнения был о зикризме начальник Грозненского округа генерал Туманов, на месте наблюдавший зикристское движение. Он не усматривал в нем серьезной опасности для царской власти. Позже мнение Лорис-Меликова меняется, в переписке с начальником штаба Кавказской армии Лорис-Меликов сообщает, что не может ручаться, принесет ли пользу арест Кунта-Хаджи и его векилей (уполномоченных) и признает, что его удаление «произведет возбуждение умов в народе».

Действительно, арест Кунта-Хаджи вызвал среди зикристов большое недовольство. 18 января 1864 году три тысячи его последователей были спровоцированы на столкновение с царскими войсками. В ходе состоявшегося боя погибли 400 зикристов. Преследуемые властями, зикристы уходят в подполье и в период царизма навсегда лишаются возможности свободно исповедовать кадирийский тарикат.