Альтернативная Европа

По статистике главным внешнеэкономическим партнером России на сегодня остаётся Европейский союз. На уровне официальной риторики наши отношения с ЕС выглядят чуть ли не безоблачными. В среде же аналитиков одни говорят о блестящих перспективах и чуть ли не интеграции России и ЕС, а другие считают, что ничего, кроме нефти и газа, нас не связывает и, более того, Европа скорее нас боится. Однако перспективы отношений России и Европы зависят от множества куда более серьёзных предпосылок, нежели только энергоносители.

Российско-европейские отношения следует рассматривать в нескольких плоскостях, и если все эти плоскости спроецировать на одну, то получится действительно "сумбур вместо музыки". Для того, чтобы всё звучало стройно, всё заняло свои места, российско-европейские отношения необходимо описать нотными знаками: скрипка играет одну партию, труба - другую, рояль - третью, барабаны - четвертую. А если играть партию барабана на скрипке, как это часто происходит в последнее время, то ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому для того чтобы понимать российско-европейские отношения сегодня, необходимо понимать некие базовые законы этого концерта, в том числе исторические.

Первое, что надо понять, - Россия и Европа - это две цивилизации. То есть Россия должна сравниваться не с Германией, Англией, Швецией или Швейцарией, а с Европой в целом. Если Россию называть Европой, то надо говорить, что есть две Европы - русская, или православная, и Западная Европа, поскольку, конечно, именно Западная Европа застолбила за собой право называться Европой, и когда мы говорим - Европа, мы имплицитно понимаем под этим Западную Европу, а перед глазами встает католико-протестантский ареал. В последнюю очередь мы вспоминаем о Греции, Румынии или Болгарии, но прежде всего, говоря о Европе, мы вспоминаем Францию, Англию, Германию, Италию, Испанию, Португалию. В этом смысле Россия никакая не Европа, и Европа - никакая не Россия, это очевидно. Глупо сравнивать, что лучше - валторна или барабан; барабан бьет, валторна трубит, они могут играть как сходные партии, так и партии различные, они могут быть элементами одного ансамбля и принадлежать к разным симфониям. Европа и Россия - это два равнопорядковых, но различных между собой явления. Нелепо рассматривать Россию как часть Европы, точно так же, если мы осознаем, что речь идет о различных путях исторического развития христианской культуры, Европу нельзя рассматривать как часть России.

Можно сказать, что мы имеем дело с двумя цивилизациями, которые продолжают раскол Церквей, проходивший 300 лет, фактически с 800 до 1056 года, когда была принята Великая схизма, а западное и восточное христианство окончательно разошлись и догматически, и церковно. Это две традиции, две линии в рамках христианского мира, которые уже более тысячелетия живут по разным законам, развиваются по разной логике и имеют разную историю. Западное христианство и восточное христианство - это два полюса, не сводимые ни в чем, имеющие собственную логику. И абсолютно бессмысленно осмыслять православие как недоделанное католичество, и также некорректно осмыслять католичество как недоделанное православие. Тем более нельзя говорить о том, чтобы взять какую-то часть одной из этих цивилизаций за универсальный критерий. Именно в этом случае возникает абсолютно неверное представление о том, что Россия - это такая плохая Европа. Это означает примерно то же самое, что барабан - это плохая скрипка.

Наши современные западники просто отказываются понимать, что речь идет о двух различных цивилизациях, и именно по этой причине партнерство или склоки, скандалы, дружба, любовь, ненависть и вражда предполагают здесь наличие двух субъектов, двух идентичностей, двух самостоятельных субстанций, которые вступают между собой в отношения. Если мы это поймем, то мы сразу же отметем все противоречия. Речь идет о развитии отношений - драматических, парадоксальных, интересных, враждебных, дружеских, любовных, каких угодно, но между двумя различными сущностями. Такое понимание сразу задает правильный подход, единственный нормальный, логический и ясный.

Но и в самой современной Европе существуют две идентичности, выраженные на геополитическом уровне. Одна - собственно европейская. Она строится на дистанции по отношению к некоему новому полюсу Запада, который развивается в течение всего XX века в американской культуре и цивилизации. Если в XIX веке почти всем было очевидно, что Америка - это не что иное, как Западная Европа, только еще западнее, то постепенно в XX веке, уже после Первой мировой войны, и особенно после Второй мировой войны, стало очевидно, что Америка представляет собой какой-то самостоятельный, отдельный полюс, что Америка - это не просто продолжение Европы, а это такое продолжение, которое претендует на самостоятельность. Таким образом, возникла американская идентичность, которая очень ясно и пронзительно осмыслялась европейскими интеллектуалами 1920-1930-х годов прошлого века, в первую очередь немецкими, такими как Хайдеггер и Шпенглер.

Европейцы в XX веке осознавали себя не только как "не Россия". Вторым полюсом становилась Америка. Как говорили в 1960-е и 1970-е, да и сегодня, многие европейские интеллектуалы, Европа - это не Россия, не Восток, не Азия, но одновременно и не Америка. Таким образом, такая Европа на самом деле для России современной крайне привлекательна, она уже почти по определению является дружественной для нас.

Конечно, считать, что если Европа выйдет из-под влияния США, то она сразу автоматически будет для нас мерилом всего, - это тоже неверно. Но в этом случае она станет дружественной, перейдёт в разряд симпатичных, притягательных, партнерских "других". Другие бывают враждебные, но бывают и дружественные. Залог того, что Европа будет к нам дружественным "другим", - это то, что она будет европейской и самостоятельной. При Шираке и Шрёдере не только на энергетическом, но и на политическом уровне европейская Европа с нами максимально сближалась. Но до какой степени мы могли бы сблизиться, даже если бы Ширак и Шрёдер остались? Все равно не до объединения, не до интеграции, не до утверждения общих ценностных элементов. При самых дружественных отношениях брачный контракт с Европой - это всегда брак между двумя различными существами.

Вторая идентичность Европы связана с евро-атлантическим сообществом. Это когда Европа считает себя частью единого Запада и не видит фундаментального различия между собой и США ни в ценностном, ни в стратегическом, ни в энергетическом, ни в политическом, ни в идеологическом, ни в информационном аспектах. Такая Европа нам заведомо враждебна. И чем больше Европа будет становиться проамериканской, тем больше она будет антирусской. В этом случае Европа выступает в качестве проводника чуждой стратегической модели, становится форпостом Америки на евразийском континенте. Во всех случаях - и вражды, и дружбы - Европа будет другой, поэтому об интеграции и полном объединении говорить не приходится. Она никогда не будет для нас универсальным мерилом, это имеет свои четкие цивилизационные границы.

Сейчас Европа как раз переходит от фазы европейской, интеграционной, от попытки стать самостоятельной силой, независимой и отдельной от всех остальных, к евро-атлантическому варианту. Отказ от европейской линии бросает Европу в объятия США. Европа становится вассальной Европой, а любой вассал Америки враждебен России. На уровне энергетики и бизнеса Европа по-прежнему наш союзник, потому что западноевропейская энергетика и западноевропейский бизнес исходят из европейских интересов. Бизнес не политизирован - нужен газ, нужна нефть, поэтому здесь доминируют собственные европейские интересы. Здесь есть большой потенциал дружеских отношений, что и реализуется. Но на политическом уровне все далеко не так. Произошла смена двух ключевых администраций - в Германии и Франции - с европеистов на атлантистов и американских марионеток. По сути дела, Меркель и Саркози в Европе - это то же самое, что Саакашвили или Ющенко на постсоветском пространстве. Теперь это марионеточные антиевропейские администрации, ловко, хитро, с помощью сетевых войн и очень важных информационных баталий приведенные к власти при огромных организационных усилиях США. И то, что выгодно европейскому бизнесу и европейской энергетике, то будет саботироваться европейской политикой, которая находится сейчас под мощным прессингом американских геополитических интересов.

Суммируя ситуацию, реалистично рассматривать российско-европейские отношения только в контексте двух равных, но различных субъектов. Соответственно, когда мы переходим на ценностный уровень или на культурный уровень, не надо удивляться, что у нас существуют различия по очень многим вопросам: и демократию мы понимаем по-разному, и свободу мы понимаем по-разному, и справедливость, и развитие, и традицию. Для нас и будущее, и прошлое, консервативное и прогрессивное, все понимается по-своему, и на ценностном уровне это неснимаемые противоречия, которые даже бесполезно пытаться сгладить. С этим надо смириться и им, и нам. Мы всегда будем различны.

В XVIII веке Россия стала играть настолько активную роль в европейской политике, что русские солдаты армии Суворова ходили по Европе как у себя дома. Россия стала одной из ведущих европейских сил, и то, что Европа могла бы быть частью России, казалось не таким уж невероятным. Позже Восточная Европа была частью нашего блока. Даже уже в XX веке бельгийский геополитик Жан Тириар писал о вероятности создания Евро-Советской империи от Владивостока до Дублина. Присоединение Европы к России, к Советскому Союзу или Российской империи периодически становилось исторической возможностью. Поэтому чисто гипотетически если бы мы особенно постарались, то вполне могли бы включить в себя Европу. Это малореалистично сейчас, но несколько раз мы уже подходили к историческим ситуациям, в которых всерьез об этом задумывались. Но надо отдать должное: никогда Россия не становилась Европой, и Европа не становилась Россией. Поэтому этот вариант мы все-таки не рассматриваем. С европейской Европой у нас очень большие перспективы дружбы, и это сейчас реализуется на уровне энергетики и бизнеса. На уровне политическом сейчас у нас идет вражда, потому что европейская политика следует неевропейской логике. В результате мы получили фундаментальную шкалу для оценки того, как на самом деле развертываются отношения России с Европой. Уже в рамках этих прописанных дорожек можно прогнозировать смягчение, улучшение или обострение отношений. Всего этого вполне достаточно для того, чтобы понятно, раз и навсегда, ответить на вопрос - какое отношение Россия имеет к Европе? Россия - это альтернативная Европа. Мы никогда не сможем стать Европой. Те, кто говорит об этом, либо невменяемы, либо сознательно нас обманывают.