ЕВРАЗИЯ - Три года Южной Осетии: цена признания

Три года прошли со дня признания Россией в 2008 году независимости Абхазии и Южной Осетии. Ещё живы в памяти облетевшие мир кадры, на которых Эдуард Кокойты выпивает залпом три литра вина и закусывает пирогом после длительного воздержания от алкоголя - в 2004 году он дал слово, что ни грамма не выпьет, пока Южная Осетия не обретёт независимость…

Время иллюзий относительно «перезагрузки» закончено, и от дальнейших незамедлительных действий российского руководства зависит нечто гораздо большее, чем только судьба отдельно взятых - больших и малых - государств.

В соответствии с международным законодательством признание нового независимого государства определяется на референдуме жителей того образования, которое претендует на независимость. Референдум о независимости Южной Осетии состоялся 12 ноября 2006 года. За независимость республики проголосовали 99% избирателей. Волеизъявление же жителей Абхазии прошло 3 октября 1999 года, на нём 97,7% населения республики высказались за её независимость. Поразительный факт - ни один из референдумов не был признан ОБСЕ.

В тоже время не прекращаются нападки на Россию, признавшую Абхазию и Южную Осетию, с обвинениями в поддержке сепаратистов. В начале декабря 2009 года на заседании комиссии Грузия-НАТО в Брюсселе главы МИД 28 стран-членов НАТО призвали Россию аннулировать признание независимости новых государств. А буквально недавно, в конце июля 2011 года, сенат США принял резолюцию об «оккупации» Россией Абхазии и Южной Осетии, приуроченную к третьей годовщине известных событий. Грузия встретила эту новость с нескрываемым восторгом.

«Резолюция поддерживает территориальную целостность Грузии и признает Абхазию и Южную Осетию оккупированными Россией грузинскими регионами», – говорится в заявлении грузинского МИДа.

Надо сказать, что при всём при этом в ОБСЕ никто не вспоминает о том, как Грузия блокировала дороги, проводя экономическую блокаду Южной Осетии. Забыли в этой организации и о том, что российские паспорта гражданам этих республик были выданы, в первую очередь, из-за бесправного положения этих обреченных правительством Грузии на нищету людей.

До страшной войны августа 2008 сообщения о взятии осетин в заложники приходили с ужасающей регулярностью, в республике шла настоящая охота на людей. Однако, в докладах цхинвальского офиса ОБСЕ информация подобного рода отражения совсем не находила, зато мировому сообществу грузинские власти представляются чуть ли не «невинными овечками». Грузия обозначается не иначе как жертва сепаратизма, поддерживаемого к тому же могущественной Россией. В который раз уже за последние годы нельзя не сделать очевидный вывод - за каждым заявлением ОБСЕ прослеживаются двойные стандарты.

Чиновники ОБСЕ почему-то считают, что процесс определения статуса Косово является уникальным, и эта модель не может быть применена при разрешении абхазо-грузинского и грузино-осетинского конфликтов.

Если попытаться понять, в чем состоит эта «уникальность», то перед нами всплывают уже не европейские, а американские геополитические интересы, проводником которых в Европе и является ОБСЕ. Эта организация служит насаждению демократии американского образца, поскольку другие её функции – военная безопасность и экономическое сотрудничество - давно отошли НАТО и Евросоюзу.

Потеряв последнюю легитимацию к своему существованию, эта структура стала откровенно паразитировать на теле Новой Европы. Европы, перед которой стоят уже совсем иные задачи. Ведь Евросоюзу не нужна Грузия, но Грузия, стремящаяся в Евросоюз и оторванная от России, нужна Америке. «Уникальность» - в геополитической ориентации конфликтов. И ОБСЕ здесь выступает как марионеточная антиевропейская по своей сути структура.

Россия наконец-то это поняла и стала действовать как геополитический субъект, например - пользуясь правом вето при принятии бюджетов ОБСЕ. И теперь Новой Европе следует обратить внимание на своих чиновников, действующих в интересах геополитического противника.

Конфликт августа 2008 года, разумеется, не являлся локальной проблемой, касающейся лишь Грузии и двух новых признанных государств, территории которых Грузия по-прежнему считает своей. Ситуация в Южной Осетии стала своего рода reality check, моментом истины для России, и прежде всего для её нынешнего политического режима.

Обострение ситуации в Южной Осетии было прямым вызовом Владимиру Путину, - если бы он решил отозвать у Южной Осетии и Абхазии свою поддержку, то он потерял бы внутреннюю легитимность патриотического большинства. Но в том случае, если бы он сделал противоположный шаг, т. е., поддержав осетин и абхазов, предложил свой, российский вариант, он окончательно потерял бы свою легитимность у Запада, в первую очередь у США, что развязало бы им руки для более прямого и резкого давления на Россию.

Всем, кто хотя бы отчасти понимал, что происходит, было очевидно - это не просто рядовая геополитическая ситуация, это час истины. Путин не мог больше оставаться и атлантистом, и евразийцем одновременно, каким он старался казаться все эти годы.

Ситуация несколько затянулась, и сегодня, когда со стороны проамериканского марионеточного режима Саакашвили продолжают звучать заявления о «территориальной целостности Грузии», Путин вынужден сделать выбор: если мы следуем за Западом, то возвращение самого Путина в большую политику не имеет смысла, потому что этого хочет Америка. Потому что это они привели к власти Саакашвили, который строит унитарное грузинское государства за счет этноцида многочисленных этносов Грузии, а также за счет национальных интересов России. Если же Путин хочет восстановить легитимность в глазах патриотического большинства, то у него нет другого выхода, кроме как предложить российский сценарий не только во взаимоотношениях с Грузией, но и на всём постсоветском пространстве, что означает – бросить прямой вызов США.

Саакашвили пришел к власти на волне строительства унитарного национального грузинского государства: national-state любой ценой. Для осетин и абхазцев это совершенно неприемлемо, поэтому они теперь живут как независимые государства: политические, культурные, этнические, поскольку никакого унитарного грузинского государства они для себя не приемлют. Вся политика компромиссов с автономиями, с регионами была исчерпана ещё в эпоху Шеварднадзе - поэтому-то его и сняли. Мы пришли к глобальному геополитическому выбору.

Однако, несмотря на признание новых государств, ситуация в регионе остаётся безвыходной, находящейся за рамками привычных подходов к решению череды затухающих и вновь вспыхивающих конфликтов в регионе. Идея вхождения Южной Осетии, озвученная Эдуардом Кокойты ещё до трагических событий августа 2008 года, особого восторга у Москвы не вызвала, и была, как и многие другие жизненно важные идеи, «успешно» похоронена – то ли в силу энтропии, то ли целенаправленно, по причине выполнения кем-то, принимающим решения, отнюдь не пророссийской программы.

«Нужно координировать все здоровые силы на постсоветском пространстве, нужно расширять это пространство, - заявил президент Южной Осетии 30 июня 2008 года на съезде Евразийского союза молодёжи в Цхинвале. – Наша общая стратегическая линия, которую надо развивать, это, во-первых, самая основная наша задача – независимость республики Южная Осетия, и мы должны добиваться этого, и следующий этап, и мы это не скрываем – это, конечно же, вхождение в состав Российской Федерации - и эти цели осуществимы».

При этом, говоря о российских северокавказских республиках, Кокойты сказал «наши», а это уже о многом говорит. Однако, на данный момент эта возможность, к сожалению, упущена, и есть все основания полагать, что старый конфликт не утихнет и после трёхлетней годовщины войны. Но сказать, что отношения между Россией и Южной Осетией остывают, тоже нельзя - 13 ноября 2011 года планируется проведение референдума по вопросу присвоения русскому языку статус государственного. Югоосетинский лидер буквально только что, 25 августа, встретился с президентом России Дмитрием Медведевым, СМИ пестрят сообщениями о том, насколько тёплой и дружеской была эта встреча. Но о вхождении Южной Осетии в состав РФ речь там, похоже, всё-таки не шла.

Тем временем, грузинская сторона продолжает прежнюю максимально конфликтную и явно продиктованную извне линию. Нет ясности с провокаций, так называемым «маршем мира», который Грузия собиралась провести в ночь с 25 на 26 августа, а потом вдруг заявила, что речь об этом не шла.

«Технологии так называемого "ненасильственного сопротивления" были описаны американским политологом Джином Шарпом, который активно призывает, и это активно используется, привлекать мирное безоружное население для так называемых "ненасильственных акций", провоцирующих на самом деле силовой ответ в силу того, что необходимо соблюдать законность, целостность границ, - прокомментировал в прямом эфире радио “Голос России” новости о планирующемся "марше мира" директор Центра геополитических экспертиз Валерий Коровин. - И как раз нахождение российского военного контингента на территории Южной Осетии – хороший повод для того, чтобы спровоцировать его на ответные силовые действия в ситуации нарушения границ, о чём, очевидно, и идёт речь и, собственно, к жертвам среди мирного населения, дабы разрушить тот позитивный имиджевый образ, который сложился у российской стороны по итогам пятидневной войны 2008 года».

Всё того же 25 числа, когда Кокойты встречался с Медведвым, Саакавшвили пообщался с командующим объединенными силами НАТО в Европе адмиралом Джеймсом Ставридисом. Случайно ли совпадение дат, учитывая тот факт, что США принимали в войне 2008 года самое активное участие?

Остаётся последний и единственный, евразийский путь выхода из сложившейся ситуации: и грузины, и осетины с абхазами, и Россия отказываются от своих претензий на национальный суверенитет в рамках общего Евразийского союза. То есть все народы объединяются - и грузины, и осетины, и все остальные народы Северного Кавказа в единый стратегический союз. При этом все они сохраняют свою административную автономию в рамках евразийского Союза, хотя Грузия перестаёт быть унитарной Грузией, Абхазия и Южная Осетия отказываются от претензий на государственность, но и Россия тогда перестанет быть Российской Федерацией. Это плюс евразийского решения - как Франция перестает быть Францией или Германия перестает быть Германией в рамках Евросоюза.

Выход из тупика - в идее интеграции постсоветского пространства, единственное не конфликтное, не военное и не кровавое решение, абсолютно «европейское», раз уж речь идёт о необходимости сохранения легитимности в глазах Запада, и в первую очередь Европы. «Революция роз» изначально входила в общий проект по усилению контроля США за евразийским пространством, Саакашвили привели специально как конфликтного лидера. Им нужен был этот конфликт для того, чтобы утвердить свое военное присутствие в Грузии, чтобы потом с грузинской территории грозить Ирану, России и даже своему союзнику Турции, но в первую очередь, чтобы продолжать интенсифицировать и стимулировать распад России на Северном Кавказе.

Ни о каком сохранении статус-кво, которое и так было крайне хрупко ещё до Саакашвили, речь идти не может - ему в историческом масштабе остались считанные секунды. Конфликт между грузинами и осетинами на территории Южной Осетии - это уже свершившийся факт, и если Путин сегодня не включит евразийские стратегии, - завтра мы окажемся без особых шансов на спасение в эпицентре пожара, бушующем в нашем собственном доме.

Сегодня мы подошли к той точке, когда, по сути, все маски сброшены, все карты раскрыты. Не далее как 24 августа 2011 года сенатор Джон Маккейн прямым текстом заявил о том, что падение режима Каддафи «будет своеобразным посланием [ … ] для других диктаторов», а «…эхо "арабской весны" услышат во всем мире - от России и Китая до Израиля». Это означает, что время иллюзий относительно «перезагрузки» закончено, и от дальнейших незамедлительных действий российского руководства зависит нечто гораздо большее, чем только судьба отдельно взятых - больших и малых - государств.