ЕВРАЗИЯ - Люди меж двух миров

На той стороне

15 сентября 2009 года недалеко от деревни Сонотта мексиканские пограничники во время объезда своего участка обнаружили захоронение. По окончании раскопок было найдено пять трупов мужчин в возрасте от 18 до 30 лет. 19 сентября федеральная полиция Мексики в 30 километрах на запад от деревни Нако обнаружила два отдельных захоронения. В одной могиле были обнаружены два мужских трупа, позже идентифицированы как отец и сын Нуньёс. Во второй могиле была найдена молодая семья из трёх человек. Четырёхлетняя девочка была застрелена в голову, а её мать, как позже показала экспертиза, перед смертью была изнасилована. Они шли в поисках лучшей жизни, но не дошли даже до границы.

Америка – одна из считанных стран, привлекающая эмигрантов. Сколько существует Америка, столько едут в неё старатели со всего мира и каждый, въезжающий в эту страну, считает, что именно его ждёт успех и счастье. И это естественно. Иначе какой смысл подвергать себя массе унижений и рисковать жизнью. Хотя, мало кто думает о риске. Есть цель, подающая надежду, вот и движутся к ней: кто - в душных трюмах кораблей, кто – пешком через пустыню из Мексики, кто – по воздуху, а кто-то и – вплавь. И узнаём, время от времени, из новостей о нелегалах, задохнувшихся в трюмах, умерших от голода, жажды, или съеденных акулами. Растёт список пропавших без вести на американо-мексиканской границе.

Слушаем новости и пропускаем мимо ушей, потому что уже приелось. Нам-то что? Мы уже здесь – в стране своей мечты. Мы «белые и пушистые» и слишком заняты восхождением вверх по материальной и социальной лестнице, чтобы обращать внимание на то, что происходит где-то там – на границах американской империи. Мы часто не отдаём себе отчёт в том, что происходящее где-то там, далеко за пределами нашего восприятия, может иметь прямое отношение и к нам.

Сентябрь 2008 года, Сан-Диего, Калифорния. До границы с Мексикой полторы – две мили. Сесть на трамвай (cable car) и через 15 минут - уже в Тихуане – пограничном мексиканском городе. Проехав метров 100 от пограничного контроля, замечаем полную седовласую женщину в поношенном выгоревшем от солнца платье. Она стоит на обочине с портретом юноши в руках. На щеках бороздки от высохших слёз.

«Вы не видели моего сына?» - неустанно повторяет она, обращаясь к каждому проезжающему водителю. Под портретом такая же надпись. Большинство проезжают мимо. Некоторые замедляют скорость, в знак поддержки дают бутылочную воду, бросают под ноги мелочь. Это лишь один эпизод материнского страдания по погибшему или пропавшему без вести сыну. А сколько таких разбитых и поломанных судеб вокруг Америки и внутри её.

С 2007 года по официальной статистике на 9 ноября 2009 года в Мексике погибло насильственной смертью или пропало без вести 9903 человека. По мнению газеты «Los Angeles Times» все они - жертвы наркотической войны. «Пока тысячи единиц оружия идут на юг, десятки тонн наркотиков потоком текут на север», - пишет журналистка Трейси Уилкинсон. Возможно, что статистика верна, но только у тех, кого нашли похороненными в приграничных зонах пустыни, были явно другие планы. Они шли, чтобы жить в Америке, а нашли свою смерть на границе. Кто-то из них отказался работать на банды по наркотраффику, а кто-то стал жертвой бандитского разбоя.

«Удовольствие», называемое нелегальной эмиграцией, с каждым годом обходится её участникам всё дороже. Сегодня редким счастливчикам удаётся пересечь американо-мексиканскую границу живыми и здоровыми. С одной стороны перебежчиков ловят наркодельцы и заставляют прихватить с собой «передачку». С другой - отбирают последние пожитки и сбережения приграничные банд-формирования. Но самое большое испытание – это долгий путь через пустыню.

По данным американской таможенной и пограничной служб, за последний год количество нелегалов, идущих из Мексики в Америку, сократилось на 25%. Трудно сказать, что стало причиной снижения нелегальной эмиграции: появление на всех лёгких участках заграждений с колючей проволокой общей протяжённостью в 940 километров (600 миль) или увеличение состава пограничников, кризис или банды. Желающих идти за мечтой стало меньше, но трупов и даже обглоданных койотами скелетов, найденных в пустынях Калифорнии и Аризоны, по-прежнему остаётся высоким.

Пол Дюбуа, начальник погранично-спасательной службы в городе Тусон, штат Аризона, утверждает, что каждый год они находят не меньше 200 погибших от жажды, голода, нападения хищников и бандитов. «К пустыне нельзя подготовиться, - утверждает Пол. – Нести большую тяжесть в 45-градусную жару на 100 – 120 километровом переходе физически трудно, а для большинства - практически невозможно». Почти каждый день, во время облёта пятидесятимильной зоны пустыни на север от границы, члены погранично-спасательной службы находят обессиленных от обезвоживания людей.

Эларио, 40-летнему крестьянину из деревни Мичоакан не суждено было добраться до страны своей мечты, куда он отправился со своей женой, дочерью и братом. Границу перешли, но до ближайшего населенного пункта оставалось пройти около 80 километров по жаркой Аризонской пустыне. На исходе 4-го дня кончилась вода. На следующее утро пытались утолить жажду горьким кактусовым соком, заедая горечь остатком провианта. А к вечеру, дегидрированные жена и дочь бессильно опустились на горячий песок. Став на колени жена шепотом прочла молитву и на всякий случай попросила бога отпустить всей семье грехи. На плач не было ни сил, ни слёз... В сознании оставался только Эларио, когда раздался шум вертолёта американской погранично-спасательной службы. Перебежчики были спасены, но впереди ждала безрадостная, нудная процедура депортации и долгая дорога домой.

По эту сторону границы

Мария Санчес, тридцатидвухлетняя мать-одиночка, продала всё, что могла, чтобы вместе с восьмилетним сыном попасть на один из транспортов, перевозивших нелегалов через границу. Повезло, доехали живыми, не задохнулись. Потом попутным транспортом добрались до графства Оранж, на юге от Лос-Анджелеса. И опять повезло - работать пошла сразу. Днём ухаживала за престарелой семьёй за еду и проживание, а вечером на полставки работала швеёй в цеху. Надо было помогать престарелым родителям в Мексике и накопить денег на подачу документов в Иммиграционное Агентство. Восемь месяцев всё шло хорошо. Смогла даже отдать сына в школу. А тут ещё надежда – рукой подать: президент Обама обещал в 2010-м легализовать 12,5 миллионов нелегалов.

Марии было не до политики. Она жила днём ото дня и молилась, чтобы хватило сил и здоровья. Мечтала, что с изменением легального статуса будет легче выйти замуж. Откуда ей было знать, что «впику» намерениям Обамы расисты-консерваторы организуют массовые рейды по всей стране.

Однажды вечером в цех ворвались люди в зеленой форме. Марию арестовали и отправили в федеральную тюрьму. На первом же допросе ей объявили, что она будет депортирована в порядке живой очереди. Мучительные часы раздумий и переживаний о сыне: «Может быть, промолчать, а потом написать пожилой паре письмо? Ведь мальчик только начал делать первые шаги в английском. Пусть хоть он останется в стране мечты и в будущем будет жить хорошо?» После бессонной ночи материнские чувства взяли верх. Боязно было оставлять ребёнка с чужими людьми. Написала заявление, дала адрес, на словах попросила, чтобы ребёнка привезли к ней.

Скрывать восьмилетнего Оскара от офицеров иммиграционной службы было бесполезно. У них на руках был ордер. Пожилые люди поняли, что произошло.

По правилам перевозки нарушителей на маленького Оскара надели наручники, и отвезли в государственный тюремный приют графства Оранж для эмигрантов-перемещенцев. Оскар плакал, просил, чтобы его отвезли к маме. Ответы офицера охраны и социального работника были короткими: «Не положено. Увидишь маму в Мексике». Ребёнка никто не успокоил и не обнадёжил. Но это было полбеды. Во время первого же интервью (читай - допроса) выяснилось, что Оскар не знал адреса дедушки с бабушкой и даже не помнил названия своей деревни, откуда был родом.

Прав человека не нарушали, не оскорбляли, кормили вовремя, спал в тепле. Кого лично из социальных работников, полиции, иммиграционной службы можно обвинить в бездушии, бессердечности или нежелании «войти в ситуацию»?

Работники детского тюремного приюта, несмотря на просьбы мальчика найти его мать, решили не напрягаться. Каждый день через их руки проходят несколько десятков таких детей-нелегалов из разных стран. Некогда и незачем уделять внимание каждому.

Гражданку Санчес депортировали через неделю. До границы с Мексикой везли в автобусе с запаянными железом окнами. Так депортируют всех, чтобы поездка мёдом не казалась. Высадили в ближайшем от границы мексиканском населённом пункте. А дальше каждый добирается, как может. У кого остались деньги, берут билет на автобус. Те, кто «пустой», идут пешком, а по дороге перебиваются временными заработками, чтобы не умереть с голоду. Хуже всего женщинам. Их нанимают неохотно, разве что те поступятся женской гордостью.

Даже читающим эти строчки наверное трудно представить себе, через сколько унижения приходится проходить людям, которые «набрались нахальства» попытаться жить лучше.

Прошло два с половиной месяца. Судьба Оскара до сих пор неизвестна. Да и кому она нужна, когда каждый день в стране призрачного рая таких судеб – десятки тысяч.

Мария отправила несколько писем в Иммиграционное Агентство, пытаясь найти своего ребёнка. Но в ответ получала неопределённость, мол выясняем, ищем. В отчаянии решила перейти границу пешком. Денег на испытанный метод переезда в США не было.

В конце октября офицер погранично-спасательной службы города Тусон обнаружил в пустыне труп молодой женщины, искусанный койотами. При осмотре тела нашёл документ. На поддельном американском удостоверении рядом с фотографией молодой женщины стояло имя: Мария Этебанья Санчес. Дата рождения хх/хх/1977.

Что касается Оскара, то скорее всего его перевели в частный приют тюремного типа. Государственные тюремные приюты – не в состоянии держать детей долго, так как нужны места для вновь поступивших. Хочется верить, что частный приют, на время, станет настоящим домом для обездоленного ребёнка. Читатель вправе спросить: почему «хочется верить»? Объясню.

Надпись на входе одного из детских приютов тюремного типа гуманно гласит: «Жилой центр Т. Дона Хутто». Не подумайте чего плохого. Детей в этом приюте не били. Бить детей в Америке – это преступление. И кормили сносно – с голоду никто не умирал. Ну то, что колючая проволока вокруг, так это положено. Всё было по правилам, по-американски, если не считать, что детей сексуально использовали члены персонала приюта, а также поставляли богатым клиентам-педофилам (этот факт сейчас в процессе расследования), а в остальное время заставляли работать по 10-12 часов бесплатно в подпольных цехах приюта, как рабов.

Стоит ли вдаваться в подробности, сколько лет заняло, чтобы услышать и поверить детским жалобам, провести расследование и доказать вину частных владельцев и прочих извращенцев, которые, наконец-то, проведут остаток своей жизни за решёткой. Сколько тысяч детских душ получили пожизненные психические, физические и психологические травмы, пока удалось навсегда закрыть этот дьявольский центр, концлагерь, называемый детским приютом для бездокументных эмигрантов.

В Америке много детских частных приютов. Их регулярно посещают государственные проверяющие. Но не всегда можно увидеть и узнать, что на самом деле происходит в стенах таких заведений. Пройдёт время. Кого-то депортируют для воссоединения с ранее депортированными родителями, кто-то останется в стране эмигрантской мечты. Но та «любовь и теплота», с которой Америка приняла многих из маленьких эмигрантов, позже сторицей воздастся самой Америке. Глубоко ошибаются те психологи, которые думают, что детские обиды забываются. И, по прошествии лет, учёные-социологи с удивлением и непониманием отмечают, что количество так называемых «преступлений ненависти» (hate crimes) с каждым годом неуклонно растёт.

Гришель, гражданка Ямайки, осталась одна с трёхлетним сыном. Жила бедно, как большинство на Ямайке. Решила поискать своё счастье в Америке. Мать привезла Танира в США одиннадцать лет назад, когда мальчику было три года. Обосновались во Флориде. Через два года смогли, наконец-то, подать документы на легализацию. В Иммиграционном Агентстве (INS) сказали, что ответ нужно ждать не менее года. Время шло, а ответа из INS не было. Делали запрос через адвоката, переподавали документы – обычная эмигрантская история, каких много.

В отличие от матери, Танир с лёгкостью влился в американское общество и абсолютно ничем, кроме чёрного цвета кожи не отличался от большинства своих сверстников. По-английски говорил без акцента. Жили в бедных кварталах, но не голодали. Гришель старалась, чтобы сын ни в чём не отставал от одноклассников. На четырнадцатилетние купила ему современный мобильный телефон.

Горе пришло в семью неожиданно, когда у Гришель обнаружили раковую опухоль на последней стадии. Вылечить не успели. Женщина умерла. Танир остался один. Сразу после смерти матери мальчика школа обратилась в Департамент Социальной Защиты. Танира окружили социальные работники, психологи и прочие государственные служащие. А дальше всё покатилось, как снежный ком. В квартиру, арендованную покойной матерью, приехали полицейские с социальным работником и, надев наручники, отвезли в государственный приют. Из школы исключили, так как Танир не имел права посещать её самостоятельно и, по предписанию, должен был посещать спецшколу при сиротском приюте.

В процессе оформления приютских документов, выяснилось, что семья Джалал (фамилия Гришель и Танира) проживала в США без гринкарты. Сделали запрос в INS, а там долго не разбирались: раз документов нет, значит нарушитель уголовного кодекса. На следующий день парня перевезли в эмиграционный тюремный приют для перемещённых лиц. Ожидание – экорт в аэропорт – депортация. Всё прошло, как в кошмарном сне.

Технически говоря, парня никто не обижал. Государственная машина сделала всё быстро, эффективно, чётко – по предписаниям. Прав человека не нарушали, не оскорбляли, кормили вовремя, спал в тепле. Кого лично из социальных работников, полиции, иммиграционной службы можно обвинить в бездушии, бессердечности или нежелании «войти в ситуацию»? Каждая «государственная шестерёнка» действовала в рамках своих обязанностей и поставленных перед ней задач. Вот только результат никого не интересовал. Вопрос «что будет с парнем» не включён в протокол и предписание.

Самолёт приземлился в Тисонском аэропорту ближе к вечеру. Это был первый и последний раз, когда Танир видел закат. Документов, подтверждающих рождение на Ямайке, у Тамира не было, американских – тоже.

На вопросы, помнит ли Тамир, где жил, остались ли родственники на Ямайке, парень ответил отрицательно. Что мог помнить трёхлетний мальчик? Недоумевающие ямайские власти были в растерянности. Но Ямайка – не демократическая Америка. Там, наверное, нет государственных приютов для несовершеннолетних. И Танира, на всякий случай, отправили в тюрьму.

Пройдёт время, его освободят. Как жить дальше? Парень вырос и воспитался в США. Он ничего не знает о жизни, культуре и традициях страны, из которой его увезли маленьким. По воспитанию он – американец, по положению – заключённый за преступление, которое не совершал, а по факту – один из нескольких тысяч «подранков», которых государственная иммиграционная машина насильно отделяет от родителей, сестёр, братьев и могил родных и близких. Это ребёнок, у которого отобрали детство и повесили на него ярлык малолетнего преступника. Маленький, ещё несмышлёный человек - один из многотысячной армии тех, кто оказались меж двух миров.